В Нью-Йорке выходит газета на идиш под названием "Алгемейнер журнал", основателем и главным редактором которой был раввин Гершон-Бер Джейкобсон. Будучи сторонником плюрализма в прессе, он в свое время опубликовал на страницах этого издания несколько атеистических, антирелигиозных статей писателя Натана Ялин-Мора, известного израильского общественного и политического деятеля, одного из руководителей радикальной еврейской организации "Лехи", члена Кнессета первого созыва. Писатель был умным, образованным человеком и писал очень интересные статьи, но придерживался атеистических взглядов и выступал против усиления влияния религии в Израиле…

Это случилось на второй день Рош ѓаШоно. Натан Ялин-Мор неожиданно появился в доме раввина Джейкобсона, и хозяин предложил ему: «Мы находимся по соседству с «Севен севенти», резиденцией Любавичского Ребе. Как раз сейчас там начнется фарбренген, после которого ты сможешь стать участником «вечера благословений» (на исходе праздника, по завершении Ѓавдолы, Ребе наливал всем желающим из своего бокала вино, над которым произносил благословение). Я приглашаю тебя пойти туда со мной". Ялин-Мор ответил: "Если Ребе не знает, кто я, то зачем мне идти? Если он знает меня, это еще хуже — наверное, он меня просто выгонит…"

Джейкобсон пояснил, что Любавичский Ребе — очень мягкий в общении человек, который никого не обижает, и уговорил присоединиться к нему. Так они оказались среди хасидов в очереди на получение благословения. Джейкобсон представил своего спутника. Ребе улыбнулся и сказал:

— Для меня большая честь встретиться с вами! Вам Свыше дан талант, — продолжал Ребе, словно не замечая растерянности собеседника, — и вы должны использовать его в полной мере. Всевышний наделил вас силой воздействовать на других посредством слова, и вы обязаны это делать…

— Ребе согласен с моими взглядами? — удивленно спросил Ялин-Мор.

— Соглашаться со всем, что читаешь, совершенно необязательно, — дипломатично ответил Ребе. — Главное, чтобы человек использовал талант, данный ему Б‑гом, во благо другим. И тогда он обязательно придет к Истине.

Польщенный неожиданной похвалой, писатель хотел было продолжить беседу, но внезапно услышал:

— Скажите, а как обстоит у вас дело с соблюдением Торы и заповедей?

Вопрос застал Ялин-Мора врасплох.

— А ид трахт… — ответил он, разводя руками. Дословно эта фраза на идиш означает "еврей думает", являясь началом известной поговорки: "А ид трахт — дер Ейберштер лахт" ("Еврей думает — Всевышний смеется", что примерно соответствует русской поговорке: "Человек предполагает, а Б‑г располагает"). Такой ответ Н. Ялин-Мора на вопрос Ребе означал, что писатель не соблюдает заповеди Торы, но "раздумывает" над этим вопросом.

— Но ведь главное — это дело, — произнес Ребе, — и вам эти слова знакомы не меньше, чем мне! — намек был вполне очевиден: как и все его еврейские сверстники, маленький Натан учился в талмуд-торе и это изречение из Мишны запомнил на всю жизнь.

Ребе налил немного вина в пластиковый стаканчик, который писатель держал в руке, благословил его и повернулся к следующему в очереди человеку… Эта встреча была первой и последней. Спустя несколько месяцев писатель Натан Ялин-Мор лег на обследование в клинику и больше уже не встал. Болезнь, название которой не принято произносить вслух, приковала его к постели. Незадолго до своей кончины, когда рав Джейкобсон пришел навестить его в больнице, писатель передал ему запечатанный конверт и попросил, чтобы это письмо обязательно опубликовали после его смерти.

Рав Джейкобсон исполнил последнюю волю писателя. Вскоре на страницах «Алгемейнер журнал» появилась статья Натана Ялин-Мора, которая начиналась так: «Вы читаете эти строки, когда я уже нахожусь перед Небесным судом. Вскоре мне предъявят обвинения — мои же собственные поступки, мой образ жизни, который я сознательно выбрал и которому упрямо следовал. Вне всяких сомнений, судить меня будут строго, и на снисхождение уповать не приходится. За мой атеизм и непримиримость с истинным еврейством меня ждет суровое наказание. Вряд ли мои оправдания будут выслушаны. Поэтому я и попросил, чтобы письмо это было опубликовано именно сейчас, когда я стою здесь, в ожидании приговора. Может быть, Высший суд услышит голоса тех, кто читает и обсуждает это письмо. Все же — в противовес всем своим грехам и ошибкам — я готов представить одну-единственную заслугу…»

Далее следовал рассказ о встрече с Ребе. Эпизод этот завершался словами: «Ребе тогда сказал мне, что Б‑г наделил меня талантом, и что мой священный долг — использовать этот талант, воздействуя на других. Да, я шел неверной дорогой. Но все же я использовал свой талант в полной мере. И это — моя единственная заслуга, на которую я могу претендовать. Пусть же облегчит она страдания моей души…»

С присущим писателю талантом, следуя своему воображению и используя все богатство языка, он описывает "ад", рисуя картину страшной темноты, царящей там, и добавляет: "Вдруг я вижу яркий свет, и задаюсь вопросом: как это связано со мной? Этот свет все усиливается, попадает в мое сердце, и поднимает меня… Друзья спрашивают меня: "Откуда этот свет?". И я отвечаю: "Это свет Любавичского Ребе, и рассказываю им о нашей встрече". Может быть, Ребе и не думал, что ему удастся изменить меня, но что-то во мне изменилось. Я никогда не считал себя евреем, который кому-то чем-то обязан, но Ребе отнесся ко мне по-другому. Он спросил, как обстоит у меня дело с соблюдением Торы и заповедей, как будто я регулярно посещал синагогу. Он видел меня, как часть народа Израиля, не переставал верить, что есть во мне искра, все еще связывающая меня с Б‑гом…"

Каждый еврей знает, что должен помогать другим евреям, но почему? Что за особенная связь существует между нами?

Ответом на этот вопрос служит изречение еврейских мудрецов "Все евреи — братья". Суть этого понятия раскрывает недельная глава "Беѓар". Тора заповедует еврею строить свои отношения с другим евреем на основе добрых побуждений. Понятно, что воровать, грабить, обманывать и причинять боль запрещено вообще, как в отношении еврея, так и нееврея (и когда еврей совершает подобные преступления по отношению к нееврею, то к ним добавляется еще один грех — нарушение запрета на осквернение Имени Всевышнего). В нашей же сегодняшней недельной главе говорится о вещах, которые не имеют ничего общего с преступлением, а наоборот — это всего лишь методы ведения бизнеса, и тем не менее Тора заповедует нам, когда дело касается евреев, действовать «от доброты побуждений». Вот несколько примеров из главы «Беѓар».

В первом случае говорится о человеке, находящемся в трудном финансовом положении и вынужденном продать свой удел (землю, жилище). Тора говорит нам, что если по истечении двух лет или более этот еврей, слава Б‑гу, преуспеет в бизнесе и у него появятся деньги, вы должны продать ему обратно его удел (а если у него деньги так и не появятся, то в любом случае в юбилейный год — йовель — земля возвращается владельцу). Почему? Почему я должен вернуть то, что купил за свои деньги?! Ответ лежит в словах Торы: "Если обеднеет твой брат…" (Ваикро, 25: 25). Это твой брат, а брату надо помогать!

После этого Тора продолжает и говорит о втором случае оказания материальной помощи другому еврею: "Если обеднеет твой брат, и опустится его рука" (Ваикро, 25: 35). То есть речь идет о бедном еврее, который нуждается в кредите. Когда он просит у вас ссуду, вы не должны одалживать ему деньги под проценты. Несмотря на то, что во всем мире принято вести финансовый бизнес, получая проценты от ссуд, «продавать» деньги, как любой другой товар, чтобы получить прибыль, по отношению к еврею нужно сделать исключение, и добровольно отказаться от процентов. Почему? Тора говорит нам: потому что это брат твой!

Затем мы подходим к третьему случаю: «Если обеднеет твой брат, и продаст себя тебе" (Ваикро, 25: 39). На этот раз речь идет об окончательно обедневшем человеке, который уже продал все свое имущество, и он не может брать больше в долг, потому что не имеет возможности вернуть. Оказавшись в безвыходном положении, он продает себя в рабство. Он умоляет купить его, как раба, чтобы у него была хотя бы еда. И здесь Тора предупреждает: "…не поработи его работою рабской". Раши в комментарии на этот стих объясняет: "Это работа унизительная (обычно выполняемая рабами), такая, что всем будет ясно, что он раб". Не следует относиться к такому еврею как к рабу. Хозяин должен сравнять его с собой, обеспечить тот же уровень жизни, что и у него, чтобы раб не чувствовал себя человеком низшего класса (вплоть до того, например, что если вы собираетесь в поездку и останавливаетесь в пятизвездочной гостинице, вы должны снять ему такой же номер, как и себе). Именно об этом говорится в Талмуде (трактат "Кидушин", 20а): "Каждый покупатель еврейского раба, покупает себе господина". А почему мы должны так поступать? Потому что это брат наш!

Законы о еврейском рабе уже упоминались в главе "Мишпотим", но там говорилось лишь о том, что проданный в рабство на шесть лет должен быть отпущен на свободу на седьмой год. Там Тора не упоминает о том, что не следует унижать его человеческого достоинства. Это предписание мы находим только в нашей недельной главе. Почему? Потому что тут говорится не просто о человеке, попавшем в рабство, а о брате, и поэтому к нему надо относиться с уважением.

И здесь мы подходим к самому нижнему уровню бедности и безысходности, когда еврей не может найти другого еврея, который захочет купить его в рабство, и он продает себя нееврею, проживающему в Земле Израиля (который соблюдает семь законов Нояха). Тора говорит, что мы должны сделать все возможное, чтобы выкупить несчастного и вернуть ему свободу. Но почему? Потому что это — все равно — брат наш!

Когда мы говорим: "Все евреи — братья", это поднимает наши отношения на совершенно другой уровень. Друзей человек выбирает сам, и если ему перестанет нравиться эта дружба, то он имеет полное право держаться от них подальше. "Братья" — это члены нашей семьи, а семью, родителей, родственников, не выбирают.